Как молью изъеден я сплином… Посыпьте меня нафталином, Сложите в сундук и поставьте меня на чердак, Пока не наступит весна.
1. Амели 2. Титаник 3. Вечное сияние чистого разума 4. Бойцовский клуб 5. Пираты Карибского моря 6. Зеленая миля читать дальше7. Реквием по мечте. 8. Достучаться до небес 9. Эффект бабочки 10. Форрест Гамп 11. Интервью с вампиром 12. Гарри Поттер 13. Влюбись в меня, если осмелишься 14. Леон 15. В джазе только девушки 16. Унесенные ветром 17. Сумерки 18. Парфюмер 19. Эдвард руки-ножницы 20. Дневник памяти 21. Жестокие игры 22. Загадочная история Бенджамина Баттона 23. Пятый элемент 24. Властелин колец 25. Пролетая над гнездом кукушки 26. Реальная любовь 27. Завтрак у Тиффани 28. 99 франков 29. Алиса в стране чудес 30. Бесславные ублюдки 31. Один дома 32. Сонная лощина 33. Горбатая гора 34. Послезавтра 35. Побег из Шоушенка 36. Мулен Руж 37. Такси 38. Матрица 39. Прерванная жизнь 40. Суини Тодд: демон-парикмахер с Флит-Стрит 41. Престиж 42. Я - легенда 43. Шоу Трумэна 44. Молчание ягнят 45. Иллюзионист 46. Город грехов 47. Криминальное чтиво 48. Человек дождя 49. Мост в Терабитию 50. 8 женщин 51. Август Раш 52. Красота по-американски 53. Американская история Х 54. Темный рыцарь 55. Список Шиндлера 56. Элизабеттаун 57. Я, робот 58. Константин-повелитель тьмы 59. Большой куш 60. Заводной апельсин 61. Другие 62. Страх и ненависть в Лас-Вегасе 63. Донни Дарко 64. Крупная рыба 65. Хористы 66. Тутси 67. Звездная пыль 68. Наука сна 69. Тайное окно 70. Четыре комнаты 71. Отступники 72. С широко закрытыми глазами 73. Однажды в Америке 74. Крестный отец 75. Хулиганы с Зеленой улицы 76. Шестое чувство 77. Что гложет Гилберта Грейпа? 78. Мальчик в полосатой пижаме 79. Битлджус 80. Укрощение строптивого 81. Психо 82. Жизнь прекрасна 83. Эд Вуд 84. Общество мертвых поэтов 85. Завтрак на Плутоне 86. Куда приводят мечты 87. Американский психопат 88. Восемь 89. Касабланка 90. Бенни и Джун 91. Гордость и предубеждение 92. Дом у озера 93. Милые кости 94. Жизнь Девида Гейла 95. Быть Джоном Малковичем 96. Господин Никто 97. Беспокойная Анна 98. Пианист 99. Сердца в Атлантиде 100. Море внутри
Здесь нежной мякотью грейпфрута — осенний лист. Здесь я перед тобой как будто чист. Но до сих пор я "Сны для Яны" не написал. Хотелось бы проснуться пьяным на небесах,
читать дальшележать, обёрнутым зарницей, дымить, тебя, как солнечную зеницу, хранить. (Остановись на личном деле — случайный взгляд. Слова кленовые зарделись, лететь хотят.)
Такая боль, такая правда, но от неё никто не сдох, от чёрной кисти винограда (вещдок). А от таких причин разлуки сгорит листва. Глухие яблочные стуки лишают сна,
и яблоневым шаром капнет созревший кран. Не уходи ещё, пока мне не светит утренний экран небес-окна, покуда ветка рисует чёрной тушью. Тебя терзает чудо равнодушья.
Как молью изъеден я сплином… Посыпьте меня нафталином, Сложите в сундук и поставьте меня на чердак, Пока не наступит весна.
Жили-были кошечка и собачечка. И все у них было хорошо: и приятный маленький домичек, и огородичек с капусточкой, морковочкой, свеклочкой и картошечкой. И небушко голубое над головой. Только вот детишечек-то у них и не было. И решили пойти они к врачу, чтобы выяснить и посоветоваться - как там, да что. Вот, приходят они к доктору и рассказывают, что есть у них маленький домичек, и огородичек с капусточкой, морковочкой, свеклочкой и картошечкой. Только вот детишечек у них-то нету. Почему, спрашивается?
А доктор и призадумался: как же так? Ведь есть у них домичек, и огородичек с капусточкой, морковочкой, свеклочкой и картошечкой. А детишечек почему-то нет...
Подумал доктор, и говорит: "А вот детишечек-то у вас и не будет. Потому что вы обе девочки."
Другие бережно строят гнезда, уют крадется котом в дома, А ты не понял, не строил. Поздно. Ну, не дано тебе понимать. Пока ты бродишь по белу свету, целуешь ветер, гоняешь пыль, Хранишь в кармане ключи от лета, на песни странные тратишь пыл, Друзья из детства выходят в зрелость, играют свадьбы, растят детей, Их раньше старые сказки грели, теперь их греет огонь в плите. У них хозяйство, любовь, работа, семья, дом-крепость и счастье в нем. Другие цели, дела, заботы, и жизнь спокойным горит огнем. Ты брел за солнцем в густую просинь, слова лелеял за годом год, Вдруг оглянулся - а рядом осень, а кроме осени - никого. Другие выросли - сосны, кедры, ветвями щупают небеса, А ты поднялся ростком из недр, а после выгнулся, как бонсай. И вот, бредешь по пожухшим листьям, невольно смаргиваешь слезу, Воспоминаниям смотришь в лица, а душу странный терзает зуд, И, извиваясь от новой боли, кричишь, уставившись в вышину: "Я счастья в доме не стою, что ли?! Я хуже прочих? Ответь же, ну! Даруй стабильность, ну, сколько можно, на что я трачу бездарно жизнь?" И слышишь голос: "Да мне несложно. Но раз так хочется, откажись От вольных странствий, костров в дороге, привычки спать на полях в траве, Идти туда, куда тянут ноги, платить стихами за свежий хлеб. Пора из задницы вынуть шило, довольно песен и звонких фраз. До трех считаю. И раз решился, снимай котомку, готовься. Раз..." Ты отступаешь на шаг поспешно, у сумки стискиваешь ремень: "Прости, должно быть, я глуп и грешен, но не готов на такой обмен. Я слишком мало забрал у мира и мало выдал ему в ответ. Должно быть, Господи, я не вырос. Другой дороги пока что нет. Как буду жить - не твоя забота. Короче, это... я поспешил". И бог тебе отвечает: "То-то. Ступай отсюда и не греши". Уходишь прочь и тебе не легче прощаться с теми, с кем пел и пил, Но раз уж был ты с дорогой венчан, иди по ней, сколько хватит сил. И вот из зыбкой осенней хмари идешь, насвистывая, в рассвет. А в спину шепот: все будет, парень. Иначе. Позже. Но нынче... нет.
Как молью изъеден я сплином… Посыпьте меня нафталином, Сложите в сундук и поставьте меня на чердак, Пока не наступит весна.
у меня появилась капелька интернета я чуток проявилась в контакте в виде залития говнофоток с гулянки в лесу а так ничо нового а у меня в бразилии в РИО племянник родился назвали Climent
Осень - это стук дождя по жести карниза, сырой ветер в приоткрытое окно, серое утро, иногда туман. Иногда туман настолько густой, что не видишь противоположную часть улицы, и даже собственная рука, вытянутая вперед, визуально лишается пальцев, и это немного страшно, лучше руку держать при себе. При себе еще хорошо держать зонт, потом, выгнув черную спину, он будет сохнуть в коридоре, рядом влажная обувь и комья земли с газона. «Кто топтался в прихожей, неужели трудно снять ботинки и топтаться босиком?»
читать дальше Осень - это мокрый газон, зеленая еще трава, черная, как обычно, земля, на ней легко остаются следы, полоски на подошвах или какие ромбы, а приложить ладонь – останется отпечаток ладони, как на аллее звезд. Звезды, луна и небо вообще – осенью особенно высоки, даже если облака повисли так низко, что можно довыстрелить из рогатки, сверху все равно небо, это остро чувствуется отчего-то. «Алло, привет, ты где? в смысле - гуляешь, дождь же на улице?», «переходила лужу по кирпичам, так понравилось», «странные чувства возникают, кажется, что вышел из своей жизни и пока никуда не пришел». Осень - промежуточное время, время – между; сумерки, ранний вечер, уже можно зажигать огни, и свет из приоткрытой двери начертит в коридоре неравнобедренный треугольник. «Не переключай телевизор, я же смотрю новости», «ты есть будешь?», «так, посуду, конечно, всю оставили мне», «тебе чай черный?» - «сладкий», «кто надел мой халат?», «не ешь этот кекс, он окаменел и умер».
Осень - это работа газовой колонки на полную мощность, горячая вода из крана, запотевает зеркало, стоишь в этих парАх, размякаешь, расслабляешься, ощущаешь в горле пульс, а себя – живым, живее не бывает. Разве что летом, но летом надо быстрее, все успеть, летних дней мало, и используй с умом! Разве что весной, но весна – странный из сезонов, начало его и финал обозначены столь условно, что можно чихнуть весной (пыльца, цветет береза, поллиноз), а утереть нос уже летом. Носовой платок из хлопка, клетка красная, клетка белая.
Осень - это шерстяной форменный костюм для мальчика, синий в тонкую полоску, «мама я не буду носить жилетку как идиот», сменная обувь, не забыть ключи, завернуть в салфетку круассан, «мама я не возьму круассан как дебил», тогда яблоко. Яблоки зимнего сорта в полиэтиленовом пакете с дачи, переложить в холодильник и есть холодными потом, запивая белым сухим вином. Красное вино, крымский портвейн, «мы всегда пьем чилийское сухое», «надо попробовать южноафриканские вина, это новый мем», «ничего нет лучше грузинских все-таки», «иногда и недорогой сегмент радует», «родители сами прекрасно делают вино». Осень - это родительское собрание, свежий классный руководитель, все еще загорелые мамаши бодро настроены, плащи аккуратно сложены на партах сзади. «Куда вы собираетесь после девятого?», «уроки труда у них будут в кулинарном училище», «работаю на прежнем месте», «ну как у вас с мужем, получше?», «завтраков бесплатных нет и не будет», «кто будет питаться, сдавайте деньги», «дети будут участвовать в конкурсе проектов, выполняется на английском языке, потом передвижная выставка поедет по области».
Осень - это открытие театральных сезонов и выставочных тоже, новые платья, узкие шелковые перчатки, модные туфли, дорогой парфюм, разъезжаются на такси, мужчины галантно придерживают двери и пропускают дам вперед, чьи-то дети носятся с полными кулаками конфет. «Ты видишь ее? Нет, нет, вот там, около рояля. Да. Это одна сумасшедшая девочка, ну как девочка? Она немного состарилась уже, да. Приходит на выставки шататься в рядах и собирать визитные карточки и буклеты - если есть. Некоторые хозяева экспозиций прогоняют ее, потом объясняют: неудобно, люди боятся подходить, какой-то кошмар. Но ничего кошмарного, посмотри - её лицо никогда не выражает печаль, или гнев, или агрессию, а всегда только радость. Она просто любит выставки и другие мероприятия, где многолюдно и атмосфера праздника. Откуда-то узнает об этих событиях, добирается пешком, проходит бесплатно, а денег у нее не бывает все равно. Разговаривает, иногда с кем-нибудь, но чаще с собой – вот как сейчас, жестикулирует, смеется. Иногда ее жалеют, наливают кофе из автомата, покупают сладкую булку с вишней, она кофе не любит, но признательно пьет. Булку съедает быстро, сверкая глазами, ей срочно покупают вторую, отводят взгляды и говорят срочно о своем. О погоде или дорогом ресторане».
Осень - это лучшее овощное рагу, лобио, грибная икра, баклажаны с чесноком и грецкими орехами. Перцы, фаршированные сами собой плюс морковка с луком, яблочные пироги, три мешка картошки и заморозить стручковую фасоль. Квашеная капуста, соленые огурцы, бочковые помидоры, начало сезона бигоса, и можно, наконец, есть устриц. Устрицы, странная еда, странные люди на улицах города: «Шел по Ленинградской и увидел бритого пожилого мужчину в черном, с гитарой и губной гармошкой. Рядом стоял чудовищный желтый мотоцикл с коляской. Мужчина доехал на мотоцикле из Благовещенска до Риги и сейчас возвращается домой. Рядом с футляром стояла фотография - рентгеновский снимок позвоночника с несколькими ввинченными в него болтами, мужчина сказал, что иногда люди в городах выказывают враждебные намерения по отношению к нему, и тогда он показывает им этот снимок и призывает остановиться, если они не хотят, чтобы над ними смеялись, - ведь их побьет человек с болтами в позвоночнике».
Осень - это теплый платок на пояснице, остеохондроз, радикулит, инъекции диклофенака и блокада лидокаином, стол номер пять по Певзнеру в честь обострения гастрита, рецепт на антидепрессанты, скачет давление, щемит сердце. Что такое: щемит сердце? Например, надеешься на что-то, надеешься, скрещиваешь на удачу пальцы, потом надеяться перестаешь, пальцы раскрещиваешь и понимаешь, что ничего особенного и не случилось. Ничего особенного, но вот тут обычно и это самое, щемит сердце. «У тебя корвалол с собой есть? А но-шпа?», «Ой, и не говори, я в прошлом году ужасно подсела на этот Ренни, просто зависимость. Глотала упаковку в день, и ничего. Вернее, конечно, чего, но сейчас избавилась и довольна, можно подсесть на что-то новенькое, шучу».
Осень – день рожденья Москвы, впервые без Лужкова, новый мэр с неживым лицом и рубленым профилем, открытие самарской набережной после ремонта, все мечтают посмотреть и качественно обругать. «Ты пойдешь пятнадцатого смотреть?» - «Да я уж там сто раз был, смотрел» - «И как?» - «Фонари классные» - «А остальное?» - «Пол розовый» - «Какой пол? Асфальт»- «Он не асфальт, он плитка» - «Тротуар!» - «Точно, вот забыли простое русское слово».
Осень - самый русский сезон, шаг вправо – хандра, шаг влево – восторг, прыжок на месте – провокация, шагаешь вперед, по листьям, надеждам, мечтам, отношениям, свершениям, оказываешься сверху и оттуда взираешь, наслаждаешься. Главное, успеть до зимы. Потому что и зима тоже – самый русский сезон. Зима русскому человеку представляется непременно суровой – чтобы степь да степь кругом, ночь, небо цвета чернил, одинокий ямщик и никакого костра. Но не будем забегать вперед. источник
прочитала, и прям таки почувствовала, что наступила осень
сегодня утром был такой чудесный съемочный свет
немного слонца и тепло
и меня так расперло, что я даже позвонила Я. и уговорила его поехать завтра в 5 утра посниматься
а в 11 солнце спряталось и после прочтения выше изложенного я поняла. она таки наступила. Осень. пока не золотая. но пасмурная, дождливая... промозглая и кашемирово-шерстяная. пора доставать шарфы, зонтик с моцартом, покупать новый кофе и боты на каблуках. что бы новыми, уже почти худыми ногами шлепать по лужам и греть ладони о дымящиеся чашки...
Это прекрасно!! Эссе Татьяны Москвиной о наших любовях к актерам/певцам и т.д. Ответ на все наши вопли: "А, пока я тут в интернетиках дурью маюсь, реал просираю" Итак, надо ли любить Леонардо ли Каприо?
Много букв, но прочтите!
Пускай безумствует мечта!
Из всего многообразия форм органической жизни на Земле наиболее пригодны для нашей любви дети, домашние животные и актеры. Закройте ваш вечно открытый для возражений рот. Это аксиома. Я, царица мудрых банальностей, могу рассказывать только о том, что вам самим прекрасно известно.
Итак, любовь – сверхреальная материя приятного золотистого цвета и чудодейственных свойств – вырабатывается из живой человеческой души, если эта душа не имеет серьезных повреждений. Это абсолютно нормальный, обыкновенный процесс, сравнимый, например, с круговоротом воды в природе. Ежеминутно миллионы человеческих душ вырабатывают и поглощают эту материю, обеспечивая тем самым жизнь своего несколько придурковатого, но делающего явные успехи сообщества.
Все мы также знаем, что такое люди. Это, прямо скажем, головная боль мироздания. Если их не заставлять, они работать ведь не будут. А вырабатывать из души материю любви – тоже труд, хотя очень милый и, главное, насущно необходимый. Им это объясняли. И открытым текстом, и художественно, с примерами. Взаимопонимания не наступило. На все просьбы «возлюбить ближнего своего» люди отвечали с искренним интересом: «А как?» По всему по этому для принуждения людей к любви в массовом порядке и была сделана ставка на детей, домашних животных и актеров.
Дети и домашние животные – это реализм любви, имеющий дело с матушкой-природой, со всеми прелестями и ужасами естественных отправлений и стратегий медленного роста и терпеливого воспитания. Качество любви, получаемое из этих процессов, высокое и жаркое, но камерное. Ты любишь свою собаку, собака любит тебя, вы наслаждаетесь обоюдным теплоизлучением, но в мир почти ничего не уходит – так, самая малость. Актеры – это идеализм любви, причуда духа, не расходующаяся ни на какой живой объект, а потому без остатка уходящая на отопление Вселенной.
Любовь к актерам – не дурь, не смешная болезнь и не безумие. А единственный способ заставить людей хоть что-то любить.
читать дальшеЗдесь мы впустим в рассуждение мою покойную бабушку. Я отлично знаю, как раздражают читателя бабушки и тети, жизнеописания которых заставляют читать сочинители текстов, но бабушка сюда прямо-таки врывается и полезна для хода мысли. Бабушка врывается яростная, худая и длинноносая, похожая на бойцовского петуха, трепеща от очередной победы в районном магазине, с отборной бранью на устах. Это был грубый кусок талантливой, дикой и полубезумной русской природы, превратившийся от двух войн и прочих радостей русской жизни в хищное социальное животное, маленькое и несчастное. Малограмотная и бескультурная, она обладала поразительным, можно сказать, античным даром красноречия. Когда она напивалась, то громила нас с мамашей, как Цицерон Катилину, по всем правилам римской риторики, с трехсложными периодами и кодой! И у этой ходячей войны, бабы-яги с Будапештской улицы города-героя Ленинграда, была единственная поэтическая струнка в осатаневшей душе…
Синие глаза артиста Михаила Кузнецова, и только они, задевали эту струнку. При мысли о нем бабушка Антонина менялась в лице. Нежный свет лился из ее глаз, а уста вместо брани издавали трепетные вздохи. Этот довольно популярный в сталинское время артист поддерживал оазис человечности в моей бабульке вплоть до появления Евгения Евстигнеева – профессора Плейшнера («Семнадцать мгновений весны»). Боже, как она любила его, как переживала все перипетии судьбы, как сострадала! Никому из домашних не удалось получить ни кусочка ее сострадания, ни единой ее слезы! А вот Евстигнееву удалось. Если бы она могла на крыльях мечты перенестись в Швейцарию, Берн, и спасти профессора от гибели, она бы это сделала столько раз, сколько этот мираж возникал на экранах телевизоров. И материя любви, родившаяся от соприкосновения бабулькиной души с образом Плейшнера, ушла в полезный круговорот мирового порядка, и на этой энергии удалось что-то путное сделать. Какой-то поезд дошел до нужной станции. Где-то не замерз воробей. Кто-то покормил брошенную собаку. Или некая паспортистка в ЖЭКе – род существ предельной бесчувственности – вдруг вздохнула и сказала: «Ну давайте, чего у вас там…»
Все попытки растолковать массовому человеку, что актер не есть образ, что в жизни он может быть такой-сякой, а на экране сякой-такой и никакой ответственности за своего героя он не несет и им не является, бесполезны. Люди правду-то знают.
Они знают твердо, что актер и есть созданный им образ, что, только будучи образом, он и существует на самом деле и, стало быть, несет за своего героя полную ответственность.
Как-то слышала милый рассказ: в некоем кругу зашел спор о профессиональных актерских достоинствах Леонардо Ди Каприо. Как водится, нашлись правдоискатели, эти достоинства отрицающие, и знатоки, эти достоинства прозревающие. Пятнадцатилетняя девочка, дочь кого-то из спорщиков, молча, с глазами, полными юных и гневных слез, слушала эти речи. Наконец она встала. «Леонардо Ди Каприо – не актер, – прошептала она. – Леонардо Ди Каприо – совершенное человеческое существо!» И ушла прочь рыдать.
И кто же прав: те деды-всеведы, которые знают, что Леонардо Ди Каприо – хорошенький мальчик из богемной семьи, довольно артистичный, но столь же далекий от какого бы то ни было совершенства, как и мы с вами, возведенный безумной человеческой мечтой, алчущей зримых кумиров, в ранг Принца Человечества, или чистые наивные глаза девочек, отдающих первое золото сердца прекрасному миражу? Ведь любовь, которую вызывает принц Лео, лишь в незначительной степени возвращается к нему. Она извергается в пространство и прилежно там работает, ремонтируя изношенные части мироздания, обогревая наиболее охладелые точки человечьего сообщества, совмещая координаты полезных встреч и нужных жестов. А от всеведения ни тепло ни холодно.
Редакции девочкиных журналов завалены письмами примерно такого содержания: «Дорогая редакция! Посоветуйте, что мне делать! Мне не нравятся сверстники! Мне нравятся актеры». Единственно верным ответом на такие заплачки были бы бессмертные слова поэта Некрасова из стихотворения «Зеленый шум»: «Люби, покуда любится, терпи, покуда терпится, прощай, пока прощается, – и Бог тебе судья!» Нет, редакции, которые только за счет этих любовей и существуют, начинают рубить сук, на котором сидят, и с важным видом советуют девочкам больше общаться с ровесниками, а в крайнем случае – обратиться к психиатру. По-моему, если бы девочкам сильно нравились сверстники, им бы стоило обратиться к психиатру. Мои сверстники, к примеру, только к тридцати годам в редких случаях стали напоминать что-то такое, что можно полюбить. Только в этом возрасте мы с ними и пересеклись, а до того в пищу моей душе шли либо актеры, либо люди гораздо старше меня.
Я нисколько не склонна к безумию. Я – человек редкой, можно сказать, классической вменяемости. Мать семейства, лично родившая и воспитавшая двоих детей, почтенный критик-литератор, пользующийся уважением в обществе, верная – а помолчать нельзя? – жена известного тележурналиста. Я пользуюсь умеренным благосостоянием, добытым честным трудом, сохраняю русскую речь, занимаю скромное и достойное место в мире, и жизнь моя красочна и разнообразна, как осенний лес в солнечный полдень.
Действительность покуда вполне милостива ко мне. Не от чего бежать в мир грез, не для чего забываться в объятиях вымысла, ни к чему мне прекрасные миражи и рукотворные кумиры.
Так вот не было же дня, проведенного мной без грезы, вымысла или миража! Я отдаю безумству дань. Я смиряюсь с властью мечты. И по-моему, я делаю что-то методологически очень грамотное. Скучно быть всегда трезвым или постоянно пьяным, а вот чуть-чуть под хмельком – самое то. Мои бескорыстные и бесполезные грезы мало того что отапливают Вселенную, они еще и тот самый хмелек.
Я люблю актеров бурно и откровенно. Никакого вреда моей жизни это не принесло. Лучшее, что я написала, было об актерах. Любовь к Жерару Филипу в роли Фанфана-Тюльпана и Георгию Тараторкину в образе Раскольникова спасла меня от ранней, абсолютно ненужной потери девственности и повысила мои критерии требовательности к мужчинам. Не соглашаясь на компромисс, в результате поисков я родила детей от двух умных и красивых мужчин, и дети, соответственно, родились умные и красивые. Я, как вы сами понимаете, родила их не от непосредственно Филипа и Тараторкина, что было неосуществимо вследствие того, что предметы любви не имели материалистической жизни, и даже для того, чтобы их увидеть, требовались сложные манипуляции с исканием фильмов по всему городу. Но любовь-то была самая настоящая, а поскольку на этот счет в мире все справедливо и потраченная любовь всегда вернется обратно (просто не с той стороны, а откуда не ждешь), все в результате и вернулось.
Список моих сердечных увлечений актерами довольно обширен. Тут есть все: многолетние устойчивые привязанности, летучие симпатии, внезапные буйные страсти. Далекие заокеанские любовники и давно умершие тени соседствуют с родными отечественными образами, которые, конечно, все больше норовят разочаровать по причине близрасположенности. Чару они излучают не больно густую и склонную к рассеиванию. Однако невероятным, героическим усилием мне иногда удается эту чару как-то задержать и умножить. Это тяжелый труд. Ну, например, что можно сказать, глянув злым скептическим взглядом на Олега Меньшикова в роли сибирского цирюльника? Что пожилой дяденька пошел в детский сад изображать чувства, о которых не имеет никакого представления. А если еще черт догадает вас посмотреть, как артист на каком-нибудь банкете аффектированно хохочет в окружении бездельных барынь в бриллиантах, топчущихся вокруг него с видом глубоких родственниц, вы обречены созерцать тюремное рыло так называемой реальности. Но если вы зачарованы, если ваши глаза затуманены прекрасной мечтой, если вы помните о других берегах и жизни дальней, вы увидите истину! Вы увидите сквозь Олега Меньшикова надменного и прекрасного Падшего ангела с опаленными крыльями, вечно несчастного и отверженного, пленного духа, пытающегося вырваться из лиловых сумерек ненавистного ада и не умеющего выбраться к свету, мученика свободного полета, презирающего людей и жаждущего их; вы вспомните бледнолицых гордецов Лермонтова и Достоевского, в ваших ушах грянет цыганский хор с томительным воем про очи черные и недобрый час… и что? Как это – что? Вы счастливы, дурашка!
О горестном столкновении мечты и реальности много написано. Могу сослаться на прелестные рассказы Виктории Токаревой («Не сотвори…») и Татьяны Толстой («Река Оккервиль»). В обоих рассказах герой, всю жизнь обожавший актрису/певицу, встретил ее в реальности и ужасно так ужаснулся. Обожаемый образ жил только в его голове и не существовал на самом деле. Обе писательницы подчеркивают очень художественно момент крушения мечты и полного разочарования. Это означает, что их герои все-таки инфантильны и не созрели до правильного отношения к жизни. Потому что правильным было бы чувство благодарной нежности по отношению к тем, кому дано было вызвать в нас, поросенках, нечто вроде любви и заставить поработать на пользу мироздания нашу ленивую душу.
Так пускай безумствует мечта – назло всем психиатрам на свете. Опасно любить миражи, обольщаться тенями, стремиться к далеким идеальным образам? Неужели? Может, куда более опасно валяться по подвалам в групповухе, есть друг друга поедом в семьях и смаковать пошлости адюльтера? Воображать себя в объятиях Киану Ривза – нехорошо и вредно для психики, а изучать жуткие пособия по занятию сексом, способные напрочь отбить желание проводить эту головоломную медицинскую операцию со множеством латинских терминов, – хорошо и полезно?
Да подите вы.
Лучше три дня на «Титанике» с Лео, чем всю жизнь со своим козлом на проспекте Большевиков!
Наряды, меняющиеся на танцующей паре — на это можно смотреть бесконечно От танго 1911 года, исполняемого с викторианской благопристойностью, через фокстроты, напоминающие о сериале «Дживс и Вустер», ко все более разнузданному рок-н-роллу и диско. Завершается зрелище современными плясками в хипстерских нарядах. Это ролик от компании Westfield Stratford, продающей одежду.
7000 над землей. Мне, кстати, видится примерно такая несложная схема.
1. Имеем президента, который неоднократно заявлял о том, что отечественные самолеты - говно (при том, что авиастроение было одной из самых перспективных отраслей, оставшихся в наследство от СССР), открыто лоббируя закупку практически выработавших свой ресурс Боингов, которые через несколько лет требуют замены другим таким же хламом.
2. Поскольку открыто и на ровном месте задушить крупное отечественное авиапредприятие дело хлопотное, тихонько закрываем Саратовский завод, единственный производивший запасные части для ЯК-42, которых летает еще немало. Фактически, это смертный приговор всей яковской линейке, т.к. любой самолет требует периодического планового ремонта, который невозможен в отсутствие запчастей. В поддержание на плаву автоВАЗа тем временем вливаются миллиарды. И это все при том, что в 2004 году завод признан стратегическим.
3. ЯК-42 вообще весьма неплохой и очень надежный самолет, разработанный еще в 70х, до сих пор рентабельный и вполне успешно конкурирующий с теми же Боингами. При этом "на сегодняшнее время износ российского авиапарка среди Як-42 составляет примерно 50 процентов, что гораздо лучше, чем у ряда других российских самолётов, выпущенных в СССР." (w) Но в отсутствие надлежащего регламентного обслуживания, которое невозможно без комплектующих, даже самый надежный самолет становится летающим гробом замедленного действия.
4. Конец немного предсказуем: самолет равно или поздно падает, поскольку погибла хоккейная команда, то получаем большой общественный резонанс, а в мозгах электората постепенно формируется четкая ассоциация: "отечественные самолеты падают". Это не считая 19 авиакатастроф только гражданской авиации, произошедших с начала этого года по причине банального воровства, распиздяйства, а также того, что построенное при союзе таки начало разваливаться: спутники не запускаются, ракеты взрываются, самолеты падают, пароходы тонут, поезда сходят с рельсов.
генетические портреты 29-летний фотограф и дизайнер Ульрик Коллет (Ulric Collette) из канадской провинции Квебек создал серию снимков “Генетические портреты”, в котором совместил лица близких родственников (в том числе и своих собственных).